Дарья Макухина
"#Сонетышекспира", реж. Тимофей Кулябин, Театр наций
Мы все умрем. Жизнь — только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями. Человек закован в свое одиночество и приговорен к смерти. Любые цитаты о смерти могут быть эпиграфами к спектаклю #Сонетышекспира. О ней поставил спектакль Тимофей Кулябин. Оцепив сцену красно-белой полиэтиленовой лентой, словно место преступления, режиссер предложил попытаться осознать, вместить в себя простую и одновременно самую сложную мысль: смерть неизбежна.
Декорация – комната старого-старого дома. Большие окна в мутных разводах, протертый пол, исцарапанные стены. Вся мебель вынесена, остался только рояль и аптечка на стене, в которой почему-то спутанные волосы. Пять актеров без ролей, без персонажей, без характеристик. Условные люди. Символы людей. Воскресшие из мертвых. Актеры из комка волос достают предметы (косметичка, шкатулка с драгоценностями, простыня, книга). Разыгрывают мизансцены. Читают сонеты. Но из сложнейшего, замысловатейшего светового и ритмического рисунка спектакля будет рождаться мысль: смерть неизбежна.
Режиссер отобрал для спектакля всего 14 сонетов. Объединить их по какому-то одному принципу сложно. Да, большинство из них об увядании красоты (2, 5, 12, 65 и 73), но есть и 122 - о заветном дневнике, и 8 - о музыке, и, наверное, один из самых знаменитых, 90 – «уж если ты разлюбишь, так теперь»… В спектакле они объединены той самой силой красоты, которая должна спасти мир. И которую саму, в свою очередь, не спасти. Потому что смерть неизбежна.
В сценическом воплощении каждый из сонетов – короткий этюд, о любви, о красоте, о памяти. Вот красавица Мария Фомина ступает вдоль сцены, а за ней, цепляясь за каблуки, ползет Виталий Гудков. Наконец, чуть споткнувшись, она осторожно, медленно оставляет (другого слова не могу подобрать) туфли. Актриса прикрывает рукой грудь, играет обнажение, будто вместе с туфлями с нее сняли всю одежду. Она делает несколько робких шагов. А потом вдруг раскрепощение - короткий, легкий прыжок, как в классики. И еще через мгновение вместо стыдливости – уже самолюбование. В спектакле много того, что, наверное, лучше зарисовывать, а не описывать. Статичные, прекрасные картины, смысл которых заключен в их красоте. Абсолютная, чарующая красота, созданная режиссером и показанная, подаренная зрителям. Драгоценный подарок, редкий подарок. Чуть больше часа красоты. Которая умрет, как только кончится действие. Смерть неизбежна.
Внутри каждой мизансцены выстроен свой, самостоятельный ритм. Но не только их совокупностью создается общий, предельно напряженный, ритм всего спектакля. Удары капель воды с потолка в жестяные тазы; стук каблуков, неожиданно громкий в тишине зала; механические реплики «смена», «рассвет», разрезающие сцены; шорох листьев, раздуваемых вентилятором, - хитросплетение звуков. И, конечно же, музыка. Пение открывает и закрывает спектакль (вокализ Рахманинова и "Плач Дидоны" Пёрселла). Но если в первый раз оно звучит в полную силу, под аккомпанемент рояля, то в последний – почти что а капелла, под глухой стук осипших клавиш. Музыке тоже не суждено выиграть схватку со временем. И для музыки смерть неизбежна.
Спектакль, как день, завершается закатом. По реплике «закат», актеры встают перед раскрытыми окнами, монтировщики освещают их красно-оранжевым фонарем, постепенно опуская его. Зритель видит, как сделана эта сцена, видит всё: и актеров, и технический персонал, и сам луч. И, кажется, это разоблачение магии, механика трюка, фокуса, показанного режиссером. Но происходит чудо: я перестаю видеть, как это сделано. Я вижу только то, что сделано. Я вижу невероятную по красоте сцену, и театр выигрывает у документальности. Волшебство, обернувшись фокусом, снова становится волшебством. Гаснет последний луч, загорается желтый, вялый свет. С пола сметают мусор, монтировщики снова огораживают ее лентой. Актеры замирают в композиции первой сцены. Уже не нужна первая строчка о небытии, субтитрами высвеченная в самом начале. Потому что показано: смерть неизбежна. Смерть неизбежна.
Фото Сергей Петрова
Макухина Дарья - студентка 5-ого курса театроведческого факультета СПбГАТИ.
