Азалия Балгазина
«Цыпленок из букваря» Андруса Кивиряхка, реж. Линас Зайкаускас. Башкирский театр драмы им. М. Гафури
Пока зрители рассаживаются, он тихо и незаметно стоит посреди сцены: худой, корявый и непричесанный, в жалкой нищей одежде мужчина средних лет. Поджав губы, он пристально смотрит на нас. Странного героя зовут Маулит (все имена в спектакле изменены на башкирский лад). Живет на свете вот такой вот, по-простому говоря, не совсем здоровый на голову человек под заботливой опекой родного человека — бабушки. Почему он живет с ней, где его родители — неизвестно. Бабушка умирает, и этот уже зрелый, но слабоумный мужчина остается один на один в чужой квартире в окружении четырех замыкающих пространство объектов: окна, телевизора, стола и огромного сундука. Он путано и с эмоциональными перепадами рассказывает нам о своей жизни, в которой присутствуют дядя Равиль, соседи, букварь, тюря и тоскливые воспоминания о бабушке. С его слов, после смерти бабушки он пытался вернуться на прежнюю работу, вахтером на консервный завод, но его не взяли, потому что он не знает математику. Он ходил помогать в магазин, но и там его выгнали. Конечно, мы-то ясно понимаем, почему в обществе его отвергают: «Я бы и посторожил эту лавку. Но продавец не захотел, сказал, что лавка тебе не гостиница и что я достал его, весь день ошиваюсь у прилавка. Что в лавку ходят люди, которые что-то покупают, a не придурки, которые заглядывают в чужие сумки да попрошайничают. Я сказал, ведь я помогаю таскать ящики, а продавец ответил, что с этой работой и сам справится. Что лучше таскать ящики, чем содержать ночлежку для бездомных. Мол, я тут всем мешаю, пялюсь на покупателей, и дерьмом от меня несет». Помыкался он так какое-то время, голодая и прозябая, пока не взял его под свою «опеку» отсидевший в тюрьме дядя Равиль, который легко и просто превратил его не только в сообщника краж, но и в соучастника более страшного преступления, поручив стеречь окровавленный труп неизвестного человека в сундуке. У Маулита теперь новое крыло, под которое он спрятался, только теперь это уже крыло хищного грифа. И Маулит преданно и беззаветно теперь любит своего дядю, ведь дядя Равиль очень «добрый, щедрый», кормит и вежливо с ним обращается. Всего лишь одной фразой: «Мы люди бедные, мы должны помогать друг другу», лукаво он мотивирует Маулита. И мы видим, как оправдывает Маулит своего дядю, как цинично усмехается в адрес соседей и злорадствует, что теперь телевизор Парамоновой у него в квартире, а гребешком учителя химии он причесывается. Только вспоминая бабушку, его лицо в один миг озаряется светом и теплом, он плачет и страдает.
Английский философ Джон Локк писал, что сознание ребенка — tabula rasa, чистая доска, «без всяких символов и идей», его ресурс знаний полностью строится из опыта и чувственного восприятия внешнего мира. И если исходить из этой мысли, то как удивительно точна режиссерская находка: Зайкаускас использует в качестве художественного оформления (художник Маргарита Мисюкова) чистую школьную доску. На протяжении всего спектакля Маулит на ней что-то пишет: буквы, названия, фразы, рисунки, зачеркивает, стирает и снова пишет. Эта чистая доска и есть сознание Маулита — вечного ребенка. Бабушка принесла в его опыт добро, а дядя Равиль — зло. Но детское сознание Маулита не развивается как у здоровых людей, он не способен извлечь знания из опыта, и его добрый опыт, увы, очень скоро сотрется, вытеснится злым, ведь и букварь уже стал толковаться дядей Равилем в соответствии с его философией жизни. В финале спектакля режиссеру как будто самому не хочется в это верить: последними словами, которые Маулит напишет на доске, будут "Бабушка, бабушка, бабушка всегда права". В этом и заключается скорбь автора: на «чистой доске» разума можно написать всё что угодно и не потому ли педагоги и философы мира еще много веков назад поняли эту истину и не раз предупреждали об этом человечество. А в заключительной, постепенно спадающей на зал темноте, невыносимо грустной и уплывающей «дымкой» звучат слова плачущего Маулита: «Цып-цып-цып, цыпленок миленький, ты куда из-под маминого крылышка? Ты куда, миленький?»
Актер Алмас Амиров проживает роль без остатка, а роль беспощадно трудная и требующая абсолютного перевоплощения. Здесь есть отдаленное сходство с образами юродивых и шутов из мировой литературы, этих провидцев человеческих душ. Поток бессвязных слов, смена настроений, действий - так легко запутаться во всем этом, одновременно есть и риск уйти в комикование, создавая «дурачка» и потеряв при этом внутреннюю логику построения образа. Работа режиссера как направляющего очень заметна в этом сугубо актерском спектакле.
В Стокгольме, в одном из дворов, установлен самый маленький памятник в Европе: на земле сидит крохотный мальчик, обняв коленки. Этот памятник - призыв и напоминание «большим» не забывать о «маленьких» и беззащитных. В Стокгольме есть добрая традиция зимой мальчику повязывать на шею шарфик, а на голову надевать шапочку.
Фото Р. Шумного
Азалия Балгазина родилась в Уфе. Окончила Уфимский педагогический колледж и Уфимский институт искусств. В годы учебы одновременно работала в Русском драматическом театре и Башкирском театре кукол. В 2003-2011 годах работала редактором отдела "Культура" научного издательства "Башкирская энциклопедия", вела раздел "Драматическое искусство". С 2012 года главный специалист отдела информационных технологий и реставрации особо ценных документов Архивного Фонда РБ Центрального архива общественных объединений РБ. С 2013 заведующая музеем Башкирского театра драмы имени М. Гафури. azalia78@inbox.ru
