Зоя Бороздинова
«Однажды в Эльсиноре. Гамлет» по Уильяму Шекспиру, реж. Роман Габриа. Театр «Мастерская» п/р Григория Козлова, Санкт-Петербург
Если весь мир – театр, а сам театр – храм, то Шекспир – витраж, через цветные стёкла которого смотрит время. Эпохи следуют одна за другой как часы в сутках. Сейчас, кажется, сумерки. Сумерки постмодерна, для которого определяющая ситуация - игра. Играют все. Играет занавес, похожий на крепость с грубо вырубленными проёмами, играет авансцена с гримировальным столиком и барабанной установкой, играет зал, через который пробираются рассерженные молодые люди Розенкранц и Гильденстерн. Играет потолок, играет пол, играет винтовая лестница и зеркальный куб, играет всё пространство, забитое под завязку ассоциациями и аллюзиями, импровизациями и танцами. Управляет всем многосложным непрекращающимся движением собственной персоной Уильям Шекспир. Он - дитя своего театрального века, когда обожали кровавые развязки (восемь трупов в «Гамлете»), грубоватые шутки, эффекты и штаны-буфы. Режиссёр Роман Габриа с уважением относится к европейскому канону, утолщая ось трагедии, – Гертруда беременна, но он же и фарсу не даёт убежать - перед смертью она забывает надеть накладной живот.
Раздваивается не только жанр, но и время – демаркационная линия проходит по авансцене: глухие сороковые Пастернака и рок-н-ролльные пятидесятые в Эльсиноре. Помимо этого, режиссёр вводит в пьесу дополнительных персонажей – невесту Лаэрта, сестру Полония, уравновешивая женское и мужское, наращивая подробности и сюжеты. Когда-то Том Стоппард увёл Розенкранца и Гильденстерна, прихватив актёров, по собственной дороге, лишь пересекавшей Эльсинор – тьму человеческой души. Здесь всё наоборот - персонажи ходят вокруг Гамлета, вьются над ним, проскальзывают под рукой, огибают и опережают. Всё это под мотив от Metallica: «They dedicate their lives / To running all of his».
Пьеса-галстук всё туже давит шею Пастернаку. Борис Леонидович, выпустите наконец датского дога, пусть он всех здесь разгонит, пусть разлает беду. Гертруда куда больше занята собственным женским счастьем, чем психическим здоровьем сына. Когда его нет, ей только тридцать два года, при нём же сорок три, и за это она его ненавидит. Воображаемый друг Гораций – уверенный в себе переросток, делает замечания по поводу актёрской игры самому Шекспиру. Чиновник Полоний, вышедший из бурной юности с пузатым портфелем государственных дел, умирает на галерее с раскроенным черепом. В кривых зеркалах отражается кривая душа Клавдия, не сумевшего дочитать свою молитву. А неформалы Розенкранц и Гильденстерн, несмотря на то, что "punk's not dead" – мертвы. Гамлет – тридцатилетний усердный недоучка из Виттенберга - пока ещё жив, хотя его азартно травят. Так охотятся только на волков и на поэтов.
Гамлет – Костя Треплев, представляющий маме-Гертруде свою пьесу «Мышеловка». Он – Керуак с его спонтанной исповедальностью. Он то, что мельком видит Борис Пастернак в своём маленьком зеркале, по кайме которого расклеены фотокарточки. Вот Мейерхольд, мечтавший поставить «Гамлета» в его переводе. Мейерхольда расстреляли по приказу Сталина, вот он, повыше, над радио. Вождь народов – владелец СМИ, пред кем весь мир лежал в пыли, а поэт – владелец душ, тот, кто на самом деле пишет историю. В этом смысл последних слов Гамлета: «Расскажешь правду обо мне непосвященным», обращённых к Горацио, с которым Шекспир мог бы сравнить себя. Хотя в спектакле ему отводится другая роль - роль призрака, подталкивающая сына к активным действиям. Он как бы безразлично вращает колесо сюжета, подтанцовывает в джиге, рассматривает фотографию с черепом бедного Йорика и почти смеётся. Он был бы без сомнения лучшим другом датского принца и, пожалуй, лучшим собеседником Пастернака.
Но Пастернак так хотел писать стихи, что писал их поверх Шекспира. Поэтому его «Гамлет», далёкий от лексического копирования, говорит в двойную силу голоса. Гул затих, он вышел на подмостки. И пока Пастернак, ещё не знающий своего будущего и окрылённый смертью Сталина, мечтает, что усатый портрет генералиссимуса послужит затычкою в щели, принц Гамлет во вспышках цветного света мучается, корчась и танцуя. Гамлет тут - неврастеник, слабохарактерный, титан, тиран, завистник, жестокий, жалкий, сомневающийся. Однажды и навсегда он застрял в Эльсиноре, где из осколков пытается заново собрать витраж. А, может, и слово "вечность".
Фото Дарьи Пичугиной
Зоя Бороздинова - студентка 3-го курса театроведческого факультета ГИТИСа.
