Ирина Пекарская
«Аномальная Лиза» по Чарли Кауфману, Московский драматический театр «Человек». Режиссёр — Скворцов
Часть I. «Аномальная Лиза»: театр социальной маски против «внутреннего человека». Кто кого?
В конце декабря режиссёр Скворцов в Московском драматическом театре «Человек» представил премьеру спектакля «Аномальная Лиза». Театр следует заявленной концепции — ставить то, чего не видели театральные подмостки. Или почти не видели. Экзотичность этой постановки — она создана по мотивам сценария гениального Чарли Кауфмана к полнометражному кукольному мультфильму для взрослых «Аномализа» (США, 2015).
Главный герой, Майкл Стоун, страдает от аномального сочетания заболеваний: он не различает лица и голоса. Все — дальние и близкие, включая жену и малолетнего сына, для него на одно лицо и говорят одним мужским голосом. И вот, во время деловой поездки он встречает необычную девушку, Лизу. Отличие её от остальных в том, что Майкл видит и слышит её такой, какова она есть.
Антураж в «Аномальной Лизе» Скворцов во многом создал, можно сказать, при помощи мультипликации: смена места, перемещение часто сопровождается проекцией на стенах; при помощи проекции в фойе создатели готовят и зрителя к спектаклю. Тиражированная одноликость мира героя тоже отчасти создана руками видеографов (видео — Евгений Вершинин).
В театре «Человек» в роли Майкла Стоуна — Анатолий Кот. Артист умный, глубокий, с прекрасным голосом. Его Майкл сдержан, интеллигентен, его усталость — на грани выгорания, он хочет скрыться от окружающего фальшивого в своей демонстративности, агрессивно-навязчивого однообразия. Ведь даже песни, известные хиты, он слышит в исполнении одного и того же баритона!
Этот внешний серый мир Майкла активно заигрывает с ним, демонстрирует и культивирует свою нервозность, обиды, предъявляет претензии, стараясь обратить на себя внимание: будь то жена в ПМС, сын, требующий подарков, бывшая любовница, которая спустя 11 лет не способна обрадоваться встрече, а пытается выяснять отношения, истерично реагируя на любой вопрос к ней, или пребывающий уже за порогом реальности кошмар из сна: управляющий отеля, диктующий ограничения в выборе объекта для личных симпатий.
«Олицетворил» весь окружающий Майкла Стоуна мир Феликс Мурзабеков, молодой, красивый, сочетающий в себе некий аристократизм и брутальность артист. И он хорош во всех лицах, как в мужских, так и в женских. Его мужчины навязчиво-услужливые, комические чуть ли не до клоунады. Женские образы более энергичны и разнообразны в проявлениях — не важно, что они на одно лицо, их не спутаешь. Основой костюмов служит чёрный комбинезон, который легко при помощи аксессуаров из рабочей робы превращается в наряд гламурной дамочки на дискотеке (художник по костюмам — Наталья Спасская). Наша публика любит переодевания, многие театры используют этот приём грубо, на потеху публике. Феликс Мурзабеков работает, увлекаясь перевоплощением, психологически точно создавая на сцене несколько женских характеров в рамках комедийного жанра, но стараясь не уйти в гротеск. Его Белла, бывшая подруга Майкла, завлекает, играя ямочками на щеках и нервно теребя волосы чёрного паричка. Она женственна, не смотря на модную чёрную небритость, капризна до истеричности и манерна в границах, которые могут быть у дамочки, решившей встать в позу обиженной.
Его Эмили, подруга Лизы, той самой Аномализы, — более яркий и контрастный по отношению к героине персонаж, чем в оригинальном фильме. Это роскошная блондинка, которая привычно расплёскивает сексуальность, в ней харизма женщины, осознающей свою красоту и влияние этой красоты на окружающих. Такой способ «завоевания мира» для неё естественен и привычен, как работа, а очарованность мужчин, попавших в поле её воздействия, - само собой разумеющаяся. Этой дамочке немного странно, когда сложившаяся практика вдруг даёт сбой; тем более обидно, что объект достаточно престижный — а Майкл, автор популярной книги, как раз такой. По сути, для неё мужчины вокруг все одинаковые и для неё аномалия, трещина в картине мира — исключение из правила.
Изо всех персонажей Феликса Мурзабекова, пожалуй, самая сложная и виртуозно созданная небольшая роль малыша, сынишки Майкла Стоуна. В его пластике, интонациях, взгляде узнаёшь капризного ребёнка, не глупого, но маленького и выживающего по социальным законам маленького в мире больших. Артист каждого своего персонажа презентует, как художник картину; через точные пластические и внутренне-психологические характеристики в «Аномальной Лизе» он представляет целую серию лиц, смешных и пугающих в своей узнаваемости.
Игрой Феликса Мурзабекова и ощущением счастья артиста на сцене любуешься — такие роли в принципе выигрышные, яркие, являются полной противоположностью характера, который транслирует Анатолий Кот. И здесь возникает сложность. Анатолий Кот (как и его персонаж) сам по себе человек внутренне крупный, серьёзный, зрелый, не суетный. Его Майкл старается уйти в тень, спрятаться от одинаковых, как на растиражированном плакате «Их разыскивает полиция», непонятных ему людей; статичность - часть характеристики героя, черта интеллигентного и где-то рассеянного человека. Феликс Мурзабеков, фонтанируя, отвоёвывая пространство своих персонажей, создавая яркий театр социальной маски, гораздо более агрессивен; партнёрам в этой дуэли непросто выстраивать реально тонкий баланс в своём противостоянии внешнего и внутреннего.
В противоположность всем «одноликим» Лиза, «Аномализа», не стремиться «отвоёвывать» пространство, она прячется – за телефон, за яркую подругу, так как стесняется дефекта на лице — в мультфильме у героини шрам, в театре ей нарисовали большое родимое пятно на щеке. Она робка и стеснительна, и внимание мужчины, да ещё такого видного, её удивляет и пугает. Мужчины всегда, со школьных лет, выбирали её роскошную подругу. Лиза Ирины Максимкиной хрупкая, тоненькая, как школьница, с особым обаянием небольшой птички. Она очень похожа и внешне, и этим специфическим обаянием, светлой девичьей стеснительностью на девушку, послужившую прототипом для персонажа мультфильма Кауфмана. Это стопроцентное воплощение идеи сценариста. Чем же отличается героиня от остальных? У неё нет достойного образования, книгу Майкла она читает со словарём, людей боится… Возможно тем, что не старается казаться лучше.
«Аномальная Лиза» Скворцова — спектакль со сложившейся атмосферой, специфическим колоритом, интеллигентным и пряным одновременно. «Аномализа», безусловно, о любви. Без любви для нас все одинаковы, на одно лицо — какая разница, что там за голос, если тебе безразличен человек. Когда же ты влюблён, то каждый жест, каждый звук голоса в человеке становится особым, неповторимым, единственным. И это восприятие мира любящим — то, что мы, влюбившись, стараемся сохранить в себе, уловить при каждой встрече – как вариант опьянения. Как сохранить приправу любви в отношениях, не утратить это обаяние? Обязательно ли быть вместе, чтобы уберечь это особое видение индивидуального в человеке? Утрата индивидуального для героя Анатолия Кота – настоящая драма. Он ищет ту, которая не будет похожа ни на кого. Для многих нормально как раз обратное — поиск такого, как все, чтобы и у тебя было, как положено, как у всех. Может быть, это стадное существование — и есть аномалия, которую видит герой, созданный фантазией Кауфмана? Или, наоборот, герой — обычный мизантроп, который не узнаёт никого, потому что не способен любить?
Может быть, именно эту двойственность Скворцов отмечает в определении жанра постановки — «психопатологическая драмеди». «Аномальная Лиза» — комедия, местами очень смешная. Но жизнь в поисках человека с собственным лицом — тема не внешности и она далека от комедийности. Это тема самоосознания и самоощущения. «Аномализа», прежде всего, — высказывание о человеке в мире.
Часть II. Скворцов: «Уверен, что Кауфман многое взял у Кафки»
И.П. В программке и везде пишут «режиссёр Скворцов», имя не пишется. Почему?
Скворцов: Это — псевдоним с 2005 года, половина моих постановок была выпущена именно под такой подписью, почему-то этому мало кто придаёт значение, но с этого сезона — я отслеживаю и прошу соответствовать. Это не хайп, это давняя моя идея.
И.П. А в чем идея?
Скворцов: Я давно хотел отделить себя — режиссёра от актёра Владимира Скворцова, и этот вариант меня всегда устраивал. Актер Владимир Скворцов развивается совсем иначе, нежели режиссер Скворцов, и нельзя их совмещать. К тому же, я выпускал свой первый спектакль «Скользящая Люче» в 2005 году в Центре драматургии и режиссуры именно под этим псевдонимом, да и второй, в Таллинне - тоже.
И.П. На премьере было объявлено, что спектакль будете играть только до апреля. Почему? Такое разрешение от автора или уход от репертуарного театра?
Скворцов: «Играть до апреля» было наше первоначальное решение — но попробуем дольше. Проблемы вовсе не с автором, а, как ни странно, с технической стороной проекта. Сумма за аренду такой уникальной аппаратуры, которая используется здесь, для нашего театра пока неподъёмная, надеемся, что договоримся. Просто пока до апреля играем, а как дальше — не ясно. Будет решаться весной.
И.П. Вообще, инсценировка культового мультфильма — само по себе очень странно.
Скворцов. Это не совсем инсценировка мультфильма. Нами написана пьеса, отправной точкой для которой послужил сценарий Кауфмана, однако история наша - «сильно по мотивам», с привлечением текстов Кафки, а также других ресурсов. Поклонников мультика, определённо, ждет много сюрпризов.
Кстати, в спектакле важную роль играют, практически выходят на первый план разные мелочи — от музыки Альбинони до эксперимента Майкла над своей бывшей девушкой, ставшей причиной его преображения. Япония проходит как отдельный образ. В общем, это история не на один просмотр.
О СНАХ И СМЫСЛАХДля нас сценарий Чарли Кауфмана явился отправной точкой. Ближе к финалу история вообще превращается в игру со временем - сын, недополучивший родительской любви, терзает героя, являясь ему во снах, и эта сцена даёт нам понимание, что люди вокруг имеют лик сына, но уже взрослого. Да, да, это — целый пасьянс по психологии. Сны героя — они по духу кафкианские, Кафка разворачивается как автор именно в пространстве снов («Письма отцу» - прим.).
В мультфильме противостояние героя и окружающих людей — это как невыносимая обыденность, здесь — как адский карнавал вокруг Майкла. Для нас один из смыслов — и намеренное незамечание этого карнавала.
В целом все сводится к этому сну Майкла, когда приходит к нему его сын из будущего, и Феликс Мурзабеков играет уже не героя маскарада, а человека, травмированного отцом, неспособного простить. Где-то я прочитал, что герои наших кошмаров еще даже и не жили, а приходят в подсознание из параллельного нашему пространства.
Кстати, уверен, что Кауфман в своем творчестве что-то использовал от Кафки. У Кафки были проблемы во взаимоотношениях с семьёй — у Майкла тоже. Прожив 11 лет с женой, герой буквально не знает, кто она есть на самом деле. Но это ведь сплошь и рядом — мы не знаем, кто они есть, те, кто рядом с нами, а в «Аномальной Лизе» в итоге звучит прямой ответный вопрос и от жены: «А кто ты?» В самом финале. Представьте! Они живут вместе 11 лет и не понимают, кто есть их половина. По-моему, и ужасно, и актуально.
ПРО ЛИЗУ Кульминацией и у Кауфмана в фильме, и в нашем спектакле служит вопрос: «Что встреча с Майклом дала героине?» Она, по сути, — заурядная женщина, она не имеет никаких ни на что надежд, просто приняла себя, создала личную зону комфорта, «забила» на возможность жить как полноценный человек. Однако, после встречи с героем, происходит понимание, что «Жизнь — она есть, надо только верить» — эта фраза специально звучит у нас дважды. История главного героя вдруг оказывается глобально совсем не его историей, а историей человека, который нуждался в направлении, в проявлении «вектора движения». Сам не понимаю, как Анатолий Кот играет своего героя, когда по сути «мёртвый», привыкший к собственной «зоне комфорта» человек оживает, а потом опять возвращается в свой «личный ад»…
Лиза, девушка, живущая без мужского внимания, — аномалия. Она аномальна для всех, не только для него. Когда создавали спектакль, работали с Ириной Максимкиной (которая после долгого перерыва вернулась на московскую сцену) над героиней серьёзно, придумывали многие новые смыслы и внедряли их в ткань спектакля. Лиза при своей ординарности - философ. И именно ей нужен был этот Майкл. Получается, вся история сводится к заглавной героине: он всю жизнь прожил в этом однообразном кошмаре (11 лет!), чтобы наконец пережить чувство, и она — чтобы прочувствовать, что она может быть нужна. Главное — он дал ей возможность веры, что все возможно.
ПРО ЖАНР Конечно, всё это дико мелодраматично, поэтому в итоге получилась такая почти хулиганская комедия. Именно «драмеди», как и обозначен жанр. Я не очень сейчас я люблю мелодраму как жанр. А вот смешение гротеска и глубочайшей социальной трагедии — и есть психопатологическое драмеди. Конфликт с социумом, безусловно, заложен в изначальном материале, но меня больше интересовал внутренний отказ от мира как такового в пользу привычной зоны комфорта. Кауфман снял социальную экзистенциальную драму, моя история — сильно в стороне. Однако, пересматривая спектакль, я сам все еще открываю здесь много новых смыслов.
Фото Дарьи Волковой
Ирина Пекарская - театральный критик, член СТД РФ.
