Азалия Балгазина
«Дом Бернарды Альба» Федерико Гарсия Лорки, реж. Диана Добрева (Болгария), Театр театр, Пермь
Спектакль в постановке Дианы Добревой, главного режиссера Национального театра им. Ивана Вазова (г. София, Болгария) вошел в лонг-лист фестиваля «Золотая маска» (2020).
Несмотря на то, что Лорка был вдохновлен новым творением, пьеса - словно предчувствие своего скорого трагического ухода, проникнута удушающей атмосферой безысходности, отчаяния и страстной жаждой любви. В основе пьесы - реальная история одной из андалусских семей, о чем автор уведомляет в своей ремарке и воспроизводит события с «документальной, фотографической точностью». В те годы в Испании вдовы и дети носили траур по умершим родственникам в течение нескольких лет, и несоблюдение этих обычаев сурово порицалось обществом. Хозяйка дома Бернарда Альба, похоронив мужа, объявила восьмилетний траур. Кроме хозяйки в доме живут еще пять незамужних дочерей и полоумная старуха-мать.
Со слов Дианы Добревой: «Этот спектакль раскрывает внутреннюю красоту и внутренний мир женщины такими, какими они должны быть. Мы это забываем, потому что сейчас в мире начали стираться границы между мужчинами и женщинами, данные от природы. И я думаю, этого не надо делать. Я говорю не о равноправии в социальном, экономическом и политическом смысле, ведь мужчины и женщины могут и должны быть равны в этих аспектах. Но сейчас европейская цивилизация подошла к тому, что мужчины немного позабыли о своей ответственности быть мужчинами, а женщины — о своей ответственности быть женщинами». Действительно, концепция спектакля звучит неожиданно консервативно в русле модных дискуссий на темы гендерной политики и прав на половую самоидентификацию. Режиссер в своем спектакле провозглашает извечную идею о «первородном грехе» и, следовательно, природной зависимости женщин и мужчин друг от друга. В спектакле нет мужского образа, но мужчина здесь, с одной стороны, обожествлен, возведен в культ, он грёза, тоска, наваждение и фатум (восприятие мужчин дочерьми Бернарды). С другой – «мужчина-бог» как важный гость не может задерживаться надолго, ибо мир принадлежит женщинам (философия Бернарды).
В эстетском, графически выверенном сценографическом решении художника Миры Калановой дом Бернарды – это простирающаяся вширь сцены белая парадная лестница с пятью ступенями и люками. Героини в траурных нарядах «живут» на этих пяти «строках» лестницы как ноты в черно-белой гамме, не выходя за пределы лестницы-дома-судьбы. Люки в ступенях как пустые сундуки для приданого; это единственное убежище (погреб) и личное пространство для героинь. Девушки, заточенные в просторном доме «растворяются» в люках, ведущих вниз, как в бездне, а хлопок от закрывающейся за ними дверцы-крышки создает жутковатый звуковой пунктир. Вдали виднеется силуэт церкви и одинокое лимонное дерево на фоне багрового неба. Спектакль, обильно начиненный символами (на глазах разрушающаяся церковь, зеркала, пять лун, лимоны, подсолнухи, клубок с нитью и прочее; в программке даже имеется перечень символов спектакля для их верного толкования), при всем этом предельно лаконичен в оформлении пространства. Тщательно отобранные приемы и средства выразительности имеют свой авторский стиль и высокий художественный уровень: минимум реквизита, четкая ритмичность слов, поэтические вставки, оригинальная световая партитура, ненавязчивый музыкальный фон, пластическая синхронность и композиционная безупречность мизансцен актерского ансамбля. Яркие актерские работы в образах дочерей не позволяют выделить чью-то роль отдельно (Ангустиас – Наталья Макарова, Магдалена – Анна Огорельцева, Амелия – Ксения Елохова, Мартирио – Мария Коркодинова, Адела – Алиса Санарова).
«Просто женщины без мужчин, вот и всё. В таких делах и про родную кровь забывают», — говорится в пьесе у Лорки. А в психологии есть такое понятие как «бабья яма» — семья матриархального вырождения, когда из поколения в поколение женщины одни растят детей, а мужчина в их жизни лишь временное явление, мужчина — гость. Каждая старшая женщина, сама того не осознавая, мешает младшей обрести женское счастье. Так вот, род Бернарды и есть та самая бабья яма во главе с ее матерью. Мужчины умирают, мужчины уходят, на мужчин нельзя положиться, а женщины должны блюсти приличия, чтобы сохранить миропорядок, так уверяет всех Бернарда, и затягивает свои «бразды правления» как удавку (в финале оказывается, что в некоторых сценах она вязала петлю). У Елены Старостиной Бернарда еще молодая и красивая женщина, возомнившая себя уважаемой и знатной особой в округе. Весь ее деспотизм основан на синдроме перфекциониста. Диана Добрева показала и как ужасен тотальный женский мир без мужчин, и как феминность в итоге приводит к маскулинности, и неизбежно – к вырождению рода. Поэтому и роль праматери семьи, свихнувшейся на теме замужества, исполняет актер Олег Выходов. Первое появление старухи на сцене искусно обыграно, режиссер намеренно заострила на этом внимание: очень медленно из «ямы» - подпола вырастает гигантский свадебный трон-арка, пышно украшенный цветами с восседающей на нем Марией Хосефой в венчальном обличии. Она впала в юность, считая себя невестой. «Бернарда, — жалобно ноет старуха, — я хочу выйти замуж за красивого мужчину со взморья, раз уж здесь мужчины бегают от женщин. Потому что я не могу смотреть на этих незамужних женщин, которые вытравляют себе сердце, тоскуя о свадьбе. Бернарда, я хочу уехать в свое селение. Я хочу мужчину, я хочу выйти замуж и радоваться жизни. Бернарда, отпусти меня». И если дочери, как дикие зверьки, запертые в клетке, рвут и мечут, желая вырваться на свободу, при этом не осознавая для чего им эта свобода, и еще испытывают страх и трепет перед матерью. То бабка уже бесстрашная, терять ей нечего и потому можно упрямо требовать свое, изводя всех своими капризами: дайте ей волю, мужчину и ребенка. В заключительных сценах она появляется с игрушкой-овечкой как с младенцем: «А почему бы овце не быть ребеночком? Уж лучше овца, чем ничего» — таково посттравматическое душевное расстройство в ее уродливом преломлении. Олег Выходов создает Марию Хосефу лукаво-юродивой, при этом очень трогательной и вызывающей жалость, то ли старуха с деменцией, то ли прикидывается, но всегда глаголит истину.
Интересен образ Понсии и экономки в исполнении актрисы Марии Полыгаловой. Объединенный двуличностный образ выведен режиссером на ключевую позицию, ей отведена миссия и провокатора, и провидца (например, она знает, что род Бернарды обречен). Тайно интригует против всех в доме, испытывая к хозяевам классовую неприязнь, при этом сама же, как и героини, давно сидит в этой «бабьей яме». Только в отличие от них она давно замужем. И, пользуясь своим «привилегированным положением» замужней женщины, любит посмаковать любовно-эротические стихи или байки, дразня и искушая то саму Бернарду, то невинных дочек хозяйки: «Он подходит к ней, поднимает ее, чувствует скользкую от пота гладкость ее бедер...», — и томный грудной вздох непроизвольно вырывается из уст возбужденной Бернарды. Рассказывает Понсия это намеренно, «поджигая» и провоцируя на безумие страстей. И белокурые красавицы не в силах подавить свой внутренний огонь желания, как кошки в эструсе «катаются» по полу лестницы, выплескивают гневные реплики друг другу и в отчаянной ненависти «дерутся» подушками всего лишь из-за одной потерянной фотографии Пепе — жениха Аделы и Ангустиас. Пепе – единственный мужчина, приблизившийся к семье Бернарды, становится яблоком раздора и тайным вожделением сестер, что и приводит в конечном итоге к гибели Аделы. В спектакле есть пронзительная, завораживающая эфемерной красотой мистическая сцена. Накануне трагедии Бернарде во сне является ее покойный муж Антонио (Андрей Дюженков). На ее вопрос: «Зачем ты пришел?» он отвечает: «Забыл забрать кое-что» и сообщает, что «лимоны созрели» (по таблице символов: «лимоны соединяют два мира – мир мертвых и живых, становясь символом перехода, связи, зыбкости границ). На мгновение кажется, что Бернарда расчувствовалась. Увы, но, ни вещий сон и предчувствие беды, ни предостережения Понсии, ни выстрел Бернарды в Пепе, ни протест и даже самоубийство Аделы не сломят эту Черную вдову. Отныне, в доме Бернарды мрак превратится в вечную тьму, «бабья яма» станет могильной, а гробовую тишину прорежет менторский тон его хозяйки: «Тихо. Я сказала всем молчать!».
Фото Никиты Чунтомова и с сайта театра.
Азалия Балгазина родилась в Уфе. Окончила Уфимский педагогический колледж и Уфимский институт искусств. В годы учебы одновременно работала в Русском драматическом театре и Башкирском театре кукол. В 2003-2011 годах работала редактором отдела "Культура" научного издательства "Башкирская энциклопедия", вела раздел "Драматическое искусство". С 2012 года главный специалист отдела информационных технологий и реставрации особо ценных документов Архивного Фонда РБ Центрального архива общественных объединений РБ. Работала заведующей музеем Башкирского театра драмы имени М. Гафури. azalia78@inbox.ru
