«Наша цель - научиться любить людей» | СТД РФ - гранты, стипендии, возможности для молодых

Ирина Ганзера

Педагоги и студенты Школы-студии МХАТ отвечают на вопросы

Серия этих интервью с педагогами и студентами Школы-студии МХАТ готовилась для подробного материала о проблемах и различиях актерского образования в столичных вузах. Именно поэтому вопросы для студентов и педагогов - одинаковые, но так непохожи (а, впрочем, иногда и пересекаются) их ответы. По разным причинам материал не состоялся, но эти разговоры, вопросы, темы, кажется, не потеряли своей актуальности за два года, а вышли на иной уровень обсуждения. Недавно Школой-студией была проведена конференция «Актерское образование. Апгрейд», ранее в рамках «Brusfest», первого фестиваля документального театра имени Дмитрия Брусникина, состоялась дискуссия «Документальный театр и актерское образование. Вызовы времени». Очевидно, актерское образование сегодня, его трансформация, поиск новых методик находятся в поле пристального внимания профессионалов — в первую очередь, педагогов, критиков, режиссеров. Двое из студентов Школы-студии — Саша Золотовицкий и Валера Зазулин уже окончили вуз, Ванда Конисевич учится на последнем четвертом курсе.

Виктор Рыжаков, режиссер, художественный руководитель театра «Современник», руководитель курса на актёрском факультете Школы-студии МХАТ (четвертый курс)

Чему (кроме чисто технологических навыков) вы хотите научить своих студентов?

Быть людьми, скорее всего. А что может быть важнее?! Ну а дальше это уже целый образо-вательный комплекс и те особенные профессиональные навыки, которые вырабатываются у студента, если он действительно хочет заниматься искусством театра. Поэтому так важны все гуманитарные предметы вокруг. У нас много спецкурсов, перечень которых год от года меняется. Ведь каждый новый набор - это новая история, новые люди, новое поколение. Мир бесконечно меняется. Меняемся мы и наше представление о мире. Акценты же расставляет само время и те предлагаемые обстоятельства, в которых мы существуем.
Прежде всего, мы стараемся создать среду для творчества, в которой будущие артисты смо-гут искать свой собственный театральный язык, своё особенное представление о театральной выразительности, своё идеальное пространство театра и, конечно же, свой интимный диалог с этим миром, то есть всё то, из чего собственно и складывается профессия актера. В такой творческой среде знания и опыт преподавателей, основы профессии, все главные разделы актерского мастерства, а также дополнительные спецкурсы и предметы - всё это обретает уже иное мотивационное качество. История русской, зарубежной литературы, история отечества, история зарубежного и русского театра, история изобразительного искусства, кино и музыки, философия искусства - не просто предметы, которые нужно вызубрить. Главное - научиться всё это богатство использовать в своей профессиональной практике и жизни. Эти годы обучения нужны, чтобы человек начал что-то понимать про себя, научился смотреть на жизнь своими глазами и говорить своим голосом о тех вещах, которые его волнуют. Истинный художник - человек, несогласный с несовершенством этого мира и непременно желающий этот мир изменить, сделать его лучше. И театр предоставляет такую возможность, ведь он есть, прежде всего, уникальное искусство человеческой коммуникации.

Что и кого из истории театра ваши студенты обязательно должны знать? Что, по Вашему мнению, должно лежать в основе их профессионального и человеческого становления?

Мне кажется, историю искусства в целом необходимо знать и изучать, во всяком случае в истории театра необходимо ориентировать и разбираться в процессах его развития: дорежиссёрский театр XIX века, новый этап - режиссёрский театр XX века, постдраматический театр XXI века. И не для того, чтобы только говорить: «Я знаю, что Островский говорил о необходимости реформирования театра», или «Мейерхольд определил новые смыслы театра XX века», а «Труд Ханса-Тиса Лемана объявляет о наступлении новой эпохи постдраматического театра», а для того, чтобы использовать это знание в своей профессиональной практике. За что радели реформаторы театра?! Как изменялась драматургия от Гоголя до Пряжко…
Соизмеряя свою собственную частную историю с глобальными событиями настоящего вре-мени, возможно полноценно ощутить и саму жизнь, и свое собственное «Я». Тоже самое в работе над ролью: только через контекст и подробный анализ текста возможно добиться ощущение целого. И тогда, возможно, артист-исполнитель сможет играть не просто сцену из спектакля, не просто свою отдельную роль, а тему. Необходимо понять, что этой профессии придётся учиться на протяжении всей жизни. Поэтому так важно создать то пространство, в котором процесс поиска, исследования артистом самого себя и этого мира стал бы для него главным, осознанным инструментом – и он будет пользоваться им на протяжении всей жизни. Полюбить театр как игру, не только весёлую и развлекательную, но сложную и трагическую. Театр занимается человековедением. Мы говорим про гуманизм, про идеальный мир, в основе которого лежит простое человеколюбие. Стало быть, наша цель - научиться любить людей.
Главный тезис учения Станиславского: театр - искусство коллективное. Не разделение по классам - мальчики и девочки, творцы и техники, большие и маленькие, а наоборот. Это когда все вместе и не просто на словах. Поэтому продюсеры могут обучаться со сценографами и режиссёрами, будущий театровед может получать свое образование в компании с артистами и технологами. Если он пройдет такую практику, он будет знать о театре что-то самое важное. Кто кем будет, окончив театральный вуз, ещё неизвестно. Но, только пройдя такую школу, можно найти свое место в театральном деле. Кто-то из будущих артистов захочет дальше заниматься театроведением или продолжит изучение продюсерского дела или станет заниматься экономикой театра. Четыре года в Школе - это ещё и ориентация в сложнейшей профессиональной сфере, благодаря которой можно научиться жить в большом коллективе. Без сплоченной компании настоящий театр не существует. И если говорить о театре как о модели мира, то нам необходимо просто научиться жить в этом «проклятом» мире. Научить-ся относиться к людям так, как ты бы хотел, чтобы они относились к тебе, - это и есть боль-шое искусство. Все мои мысли на сегодняшний день о театре прямо пропорциональны жиз-ни, которую мы проживаем. Поэтому отделить себя от событий, происходящих сегодня за окнами, нельзя. Невозможно не замечать, не оценивать, не протестовать, не противостоять, не спорить и не отстаивать свою точку зрения. Просто невозможно спрятаться от этой жиз-ни, тем более, если ты собираешься о ней говорить, пусть даже словами литературного героя. Где та черта, где театр превращается в истинную жизнь человеческого духа, которой потом рукоплещут тысячи и тысячи зрителей, получая от театра жизненно необходимую и созидательную энергию, и где та черта, где наша абсурдная, повседневная жизнь превращается в фарс и пошлый театр. Может, театр – это способ жить в этом мире!? Не подменяя этическое эстетическим. Возможно, еще и в этом кроется смысл наших каждодневных встреч с будущими артистами и людьми театра. Влюбить людей в театр - значит полюбить этот прекрасный и трагический мир.

Как строится учебный процесс на Вашем курсе? Какие особенности Вы привносите в свои преподавательские методики? Что считаете собственным открытием, в чем опираетесь на традиции и уроки ваших учителей? Меняется ли форма обучения с течением времени?

Собственно, про это у нас и разговор. Мы всё пытаемся делать вместе. От простых просмотров спектаклей и обсуждений, традиционных встреч с разными художниками, людьми, которые помогают расширить наше сознание, до ежедневных программных занятий Школы-студии. Мы бесконечно используем методики, которые годами складывались в школе, развивая и совершенствуя свой собственный опыт. Есть разделы, без которых мы никуда не сможем двинуться, и это основа основ. Нам досталось богатейшее наследие и сам факт, что именно здесь лежат корни педагогических поисков Станиславского - обязывает ко многому. Каждый раз, перечитывая труды или письма К.С., поражаешься его точными открытиями, убеждаясь в поистине уникальном исследовательском и педагогическом даре автора. Одно из важнейших его учений о перспективе артиста и перспективе роли - пожалуй, самое недоисследованное - говорит о том, что Станиславский занимался всю жизнь именно поиском особенного знания о человеке. Артист, по Станиславскому, человек, который по-особенному проживает эту жизнь.
Самосовершенствование, самоорганизация, самопознание - это те слова, которые очень важны для нас. Поэтому в нашей мастерской больше заданий, связанных с домашней работой. Они должны многое успеть подготовить к нашим встречам, показам и даже семинарам, которые тоже всегда носят игровой характер. Если вы на занятии по условно называемому предмету "мастерство актёра" увидите, что студенты делают доклады по творчеству Стейнбека, Андрея Платонова или об американской музыке XVIII века и о бытовом костюме, вас не должно это удивлять. Вы попали на очередную встречу мастерской в разделе «создание сценического образа». Доклады всегда организованы в форме игры, если хотите, даже перформанса, в котором могут быть задействованы все студенты, педагоги и гости мастерской.
В школе есть уникальный спецкурс, написанный специально для Школы-студии, который читает удивительный профессор Андрей Львович Юрганов, доктор исторических наук. Называется он "История отечества в лицах". Невероятный опыт - открывать историю через человеческую личность. Не так ли воспринимается сам мир в театральном искусстве, через персонажей, участвующих в этой большой истории под названием "жизнь»?!

Как вы расцениваете состояние нашего театра сегодня? Как процессы, в нём происходящие, отражаются на учёбе ваших студентов? Часто ли они ходят в театр? Делятся ли с вами своими впечатлениями?

Современный театр невероятно многообразен и плодовит. Мне бесконечно интересно наблюдать за работой многих российских и иностранных коллег. Сегодня так важно обмениваться этой бесценной информацией о человеческом мире и его боли. Только в первый год обучения мы с педагогами предлагаем студентам свою программу просмотров спектаклей, которая помогла бы молодому человеку войти во вкус во всём этом многообразии театральных направлений и поисков. Через год они уже сами без труда и практически безошибочно начинают ориентироваться и понимать, какие спектакли следовало бы обязательно смотреть. И это не значит, что, полюбив документальный театр, они ходят только в Театр.doc, а, полюбив музыкальный театр, - только в Большой. Они смотрят работы разных школ и направлений, выбирая своих «идолов» и кумиров. Ведь так важно очаровываться и влюбляться. Спектакли Вахтанговского театра, созданные Римасом Туминасом, начиная от "Дяди Вани", "Евгения Онегина" и заканчивая «Эдипом», у них в обязательном списке. Так же, как и спектакли в Мастерской Фоменко, Женовача, Крымова, в «Гоголь-центре», Театре им. Маяковского, Театре им. Моссовета, Малом, не говоря уже о спектаклях европейского театра, бесценную возможность видеть которые нам предоставляют важнейшие московские фестивали NET, Чеховский, «Территория». На лучшие спектакли из регионов, которые в Москву привозит «Золотая Маска», нашим студентам всегда сделают «проходку». Наше профессиональное любопытство поддерживают руководители всех этих культурных форумов. Кто-то может сказать, что студентам этого вовсе не нужно или, допустим, рано, и что важнее подробно знать и изучать лишь свою школу. Может, в этом есть своя правда. И все же мы сочли, что чем больше они сегодня видят разный театр, тем свободнее они начинают ориентироваться в своем профессиональном поиске, и нам проще с ними говорить на одном языке, тем честнее и серьезнее будут наши диалоги о новом, бесконечно меняющемся театре и мире.
Студия Художественного театра всегда был в коммуникации с другими школами и европейским театром. Достаточно вспомнить уникальный опыт Станиславского и Гордона Крэга, режиссера, художника, теоретика театра и представителя английской школы. И сегодня Студию обогащают наши совместные практики с венгерской, французской, немецкой, английской и американской театральными школами. Мы говорим об актере как о человеке мира, об актере-творце, у которого есть свобода выбирать. Ведь личность формируется именно в тот момент, когда человек начинает осознавать необходимость собственного выбора. Свобода самостоятельно выбирать, пожалуй, единственная свобода, которой может бесконечно поль-зоваться человек. Тогда и приходит осознание, что по-настоящему свободный человек – тот, который не боится ответственности. Только вот как бы успеть за эти четыре года научиться любить этот мир, в котором ты можешь при всём его несовершенстве, сохранить человече-скую свободу и само право быть человеком? Это все-таки самое главное, как бы пафосно это ни звучало.

Евгений Писарев, заслуженный артист РФ, художественный руководитель Театра им. Пушкина, руководитель курса на актерском факультете Школы-студии МХАТ (третий курс)

Чему (кроме чисто технологических навыков) Вы хотите научить своих студентов?

Сейчас все ужасно негодуют, какие мало воспитанные и необразованные дети приходят учиться. С одной стороны, я разделяю эту позицию. Действительно, всё меньше точек соприкосновения, общих фильмов, любимых режиссёров. С другой стороны, я никогда не жалуюсь, а предпочитаю это исправлять. Например, мои студенты каждое воскресенье смотрят фильмы. Позже начну показывать спектакли. Мне хочется, чтобы они были образованными людьми. Поэтому в мою задачу входит дать им не только технические навыки, а расширить их кругозор. Второе. Этому невозможно научить, можно только доказать на собственном примере - очень хотелось бы, чтобы они выросли порядочными людьми. Честными и поря-дочными. Когда я был совсем маленьким, по телевизору показывали творческий вечер с Ан-дреем Мироновым. Студенты из Щукинского училища спросили его, что вы пожелаете бу-дущим молодым артистам. Он не ответил, что надо много работать, чего я ожидал, или что надо слушать старших, много смотреть, верить в себя. Он почему-то сказал: "Я желаю вам только одного - остаться порядочными людьми". В меня запала его мысль. Сейчас, когда я оказался в ситуации ведущего педагога курса, это стало одной из основополагающих вещей.

Что и кого из истории театра ваши студенты обязательно должны знать? Что, по вашему мнению, должно лежать в основе их профессионального и человеческого становления?

Должны быть какие-то основы, которые они постараются узреть, понять, прочитать. И художники начинают с простого. Сначала надо научиться рисовать яблоко, табуретку, получить школу. А потом, может, кто-то станет Пикассо или Кандинским. Мои студенты читают "Этику" К.С. Станиславского, "Мою жизнь в искусстве", "Работу актёра над собой", книги о театре других авторов и мастеров. Позже мне хочется, чтобы они прочли книгу Алисы Коо-нен о Таирове и Камерном театре и что-то про Мейерхольда. Я когда-то читал двухтомник Александра Гладкова о нём.
Ещё раз повторюсь – только собственный пример. Студенты сталкиваются не только с нашими словами и занятиями, но и с нашим поведением в социуме, спектаклями и ролями. Я принципиально выступаю за то, чтобы студентам преподавали те люди, которые каждый вечер доказывают свою состоятельность - на сцене, на съёмочной площадке, будучи режиссёрами, актёрами. Я им показываю всё и хочу, чтобы они увидели весь спектр происходящего в театральной жизни. Хочу, чтобы сами поняли, кто им ближе - Женовач или Богомолов, но при этом знали всё разнообразие. Может быть, поэтому я никогда не называю свой курс мастерской. Это условные вещи, но для меня мастерская предполагает навязывание моей идеологии, моего способа существования. Я очень люблю и уважаю Школу-студию МХАТ, и хочу, чтобы студенты выходили оттуда достойными тех учителей, которые учили меня, тех выпускников, которые выпускались до меня. Флаг в руки тем, которые сразу готовят новые театры, но у меня взгляд другой. Я желаю, чтобы они были востребованными артистами. Курс, который я выпустил в 2017 году, очень хорошо распределился. Его артисты работают в Театре имени Моссовета, МХТ, МТЮЗе и в театре Et Cetera, в Театре им. Пушкина, сотрудничают с Гоголь-центром. У некоторых даже был выбор, куда пойти, что бывает редко. Этим я по-настоящему горжусь.

Существует методология: первый курс - это, в основном, тренинги, этюды, наблюдения, им-провизации. Попытка развить их внимание и умение работать в коллективе. На втором курсе начинаются индивидуальные работы, сначала на основе близкой им драматургии, понятных им героев. В конце второго курса - это может быть работа на возникновение характеров, жанра. Таким образом, к четвёртому курсу мы подходим к созданию спектакля и работе студента над ролью. Но это методология, а коридоров и ответвлений предостаточно. Вербатим уже не назовёшь новым веянием. Сейчас, может меньше занимаются наблюдением за характерными людьми, а идут от текстов, от того, что сами записывают. Могут возникнуть ещё какие-то истории. От методологии мы отталкиваемся. Всё равно в нашей школе так учили всегда, меня и моих учителей, это действительно работает. С течением времени процесс обучения меняется, появляется другая драматургия, другой способ существования. Ещё, очень важно, что Школа-студия никогда не имела серьёзной режиссёрской базы. В ГИТИСе есть совместные актёрско-режиссёрские курсы, в Щукинском училище - режиссёрский курс. В Школе-студии МХАТ преподавали режиссёры, но только на актёрском курсе. Отсюда задача педагогов, которые работают со мной, и моя собственная - выпустить из школы оснащённых людей, которые легко будут способны существовать в различных системах, предлагаемых режиссёром. Собственно, так и происходит.

Как вы расцениваете состояние нашего театра сегодня? Как процессы, в нём происходящие, отражаются на учёбе ваших студентов? Часто ли они ходят в театр? Делятся ли с Вами своими впечатлениями?

Расцениваю как очень хорошее. То разнообразие, которое есть в театральной Москве, - не знаю, какая столица мира может с ним сравниться. Интересно существуют совершенно разные театры, направления. Всё это касается школы, нашей в частности, самым прямым образом. Люди, которые определяют политику и температуру драматического театра сегодня, преподают во всех учебных заведениях. Серебренников преподавал, Рыжаков преподаёт, Женовач, Каменькович, Крымов. Даже те, кто придерживаются консервативного взгляда на преподавание, являются отражением современного театра, если они действующие режиссёры и актёры.
Студенты ходят и делятся впечатлениями, даже письменно. Я заставил их делать так потому, что очень важно умение выразить своё мнение и понимание. Правда, в основном, я прошу их хвалить. Писать уважительно даже о том, чего они не поняли или оказалось не близко. В любом спектакле, если это не откровенная халтура, есть то, за что можно зацепиться. Драматургия, режиссёрская или актёрская работа. Огульно ругать нет никакого смысла, особенно артистам. Они сами находятся по эту сторону. Расписание тяжёлое, но я оставляю раз в неделю вечер, когда они все вместе идут в театр. Тут ещё есть задача сплочения коллектива через общие впечатления. Они очень честны в своём мнении. Сейчас происходит так, что некоторые из тех, кто приходят учиться, были в театре раз или не были вообще. Это совершенно не значит, что они будут хуже на выходе тех, кто с детства уже ходили и знали всех. Сейчас они открывают для себя театр.

Сергей Щедрин, режиссёр, актёр, педагог Школы-студии МХАТ, соруководитель первого курса на актерском факультете

Чему (кроме чисто технологических навыков) вы хотите научить своих студентов?

Они должны быть личностями, свободными людьми. Не должны быть исполнителями. Мне бы хотелось, чтобы они стали самостоятельными творческими боевыми единицами. Для этого очень важен их интеллект, чтобы у них была своя точка зрения на всё. Необходимо расширять кругозор. В театральном искусстве очень много течений, и театр не замыкается на системе Станиславского. Хочется, чтобы у них открывались глаза, чтобы они видели, что происходит за окном, чувствовали время. Это должны быть современные артисты.

База, конечно, Станиславский. Мы занимаемся русским психологическим театром, но, помимо него, существуют различные современные течения: перформанс, акционизм, есть формальный театр. В принципе, все они об одном: как с помощью театра научиться выражать позицию художника, актёра, режиссёра. Мы хотим, чтобы студенты могли работать в разных театрах, не «узко специализируем» их. Они должны обладать некой базой на выходе из института, чтобы свободно чувствовать себя в любом театре. Система Станиславского - не какая-то установленная система, она развивается так же, как и развиваемся мы. У Станиславского не было интернета - у нас он есть. Та правда, которая была, когда он жил, немного другая, чем сейчас. Когда жил Станиславский, у человека за 20 минут могло случиться одно событие, а могло и вообще не произойти. Сейчас у человека за 20 минут случается миллион событий. Чтобы, например, по правде сыграть как у Константина Сергеевича сцену, погрузиться в неё, прожить, нужно минут 20. Но сейчас это невозможно. Эту сцену надо играть за пять минут. У актёра должна быть своя система, а Станиславский или кто-то другой - это помощь.

Ну, например, техника вербатим - на самом деле, это старое доброе актерское наблюдение. В театральных ВУЗах этот раздел очень часто пробрасывают. И у нас в Школе было в проброс. Вербатим - это просто очень подробное наблюдение. На позапрошлом курсе мастерской Дмитрия Брусникина вербатим стал базовым заданием для первого курса. Студентам специально давалось много времени, чтобы они могли зайти вглубь человека, понять, как он мыслит и чувствует. На втором курсе мы обязательно занимаемся Достоевским. Говоря словами Достоевского, человек взрослеет, умнеет. В нашей мастерской все должны быть очень умные. А ум - это самоирония, если у артиста её нет - это беда. Ещё мы считаем, что студенты обязательно должны пройти через поэтическую драматургию, чтобы научиться говорить стихами. Обычно это Шекспир. А четвёртый курс - уже дипломные спектакли.

Как Вы расцениваете состояние нашего театра сегодня? Как процессы, в нём происходящие, отражаются на учёбе ваших студентов? Часто ли они ходят в театр? Делятся ли с вами своими впечатлениями?

Мне кажется, что сейчас идёт поиск языка. Тот язык, который был раньше, не работает, так со зрителем говорить больше нельзя. А чтобы найти язык - нужно экспериментировать. Понятно, что 99 процентов из этих экспериментов в никуда и в ничто, но без пробы не будет найден новый «Современник», Таганка. Они просто по-другому начали говорить со зрителем. Сейчас нас накрыло большое количество различных театров и новшеств. Я сам сначала очень долго ломался, потому что учился в одних координатах, а потом оказался в других. Это то же самое, что в девяностых произошло с нашей страной. Но, забираться на гору, си-деть на вершине и оттуда говорить: "Вы не знаете, как надо играть, а я знаю!"- мне кажется, это тупик. Я не знаю, как надо играть! Но для того, чтобы это понять, надо поискать, и, воз-можно, что-то найдётся. Студенты в этом поиске должны найти себя, понять, кто они. Мы разрешаем им делать всё! Но это должно быть художественно и - очень важное слово - со вкусом. Воспитанию художественного вкуса в нашей мастерской уделяется много внимания. Свобода, Художественность, Вкус.
Походы в театр обязательны - это часть обучения. Студент обязан разбирать работу своих коллег и делать профессиональный анализ их творчества.

Александр Золотовицкий, выпускник мастерской Дмитрия Брусникина 2019 года (на момент интервью студент третьего курса)

Как проходят ваши занятия по актёрскому мастерству?

Всегда по-разному. Мы сейчас готовим спектакли: «Преступление и наказание», две версии. Одна версия ставится в клоунско-фарсовой стилистике, его делает наш прекрасный педагог Михаил Дмитриевич Макеев. Это цирк, буффонада, отход от Достоевского и абсолютный гротеск. А вторая версия (в ней задействованы четыре человека) это сторителлинг-стенд ап, опять же по "Преступлению и наказанию", там всё по-другому. Там нет вообще текста [Достоевского], всё собственное. (Спектакли игрались под названиями «Наказание и преступление», «П. и Н.». – прим. ред.) Ещё идёт подготовка к спектаклю по Маяковскому «Не про это», его ставит Дима Мелкин. С нами он ставил "Лес", который мы один раз играли на площади Moscow city. Это спектакль про лес, не Островский, сразу говорю! Пластический спектакль, такой философско-пластический.
Плюс к этому мы сейчас выпускаем спектакль по новой драме. Недавно был конкурс "Куль-минация", там выбрали десять победителей десяти конкурсов драматургии, собрали их в один. Это лучшие пьесы из всех лучших пьес! Их раздали нам, мы сделали отрывки, показали на этом фестивале. После подумали, что неплохо было бы сделать спектакль.

Кто из современных режиссеров, русских и зарубежных, интересен Вам? С кем бы хотелось поработать в будущем?

Сейчас, так как был пройден экватор в обучении, у меня немного сдвиг в мозгах. Я уже не понимаю, что мне нравится, чего хочется. На первом курсе я конкретно понимал свои задачи, цели, что я могу, чего не могу. Я был до мозга костей жутчайшим поклонником Кастелуччи. Меня в дрожь бросало от его спектаклей. При этом меня очень вдохновлял Крымов. Ну и Бутусов там, конечно, он всегда рядом и всегда в наших сердцах. А сейчас… я не очень понимаю, чего мне хочется, что надо. Вот у меня из культурных впечатлений последних, на полном серьёзе говорю, - третий сезон «Твин Пикс». Я всегда любил Линча, но после того, как я посмотрел это, у меня всё сложилось в голове с 1917-м годом, со 100-летием револю-ции и так далее. С авангардом, который вдруг сейчас стал мейнстримом.

На каких театральных фестивалях бываете? Какие предпочитаете?

Опять же, сейчас нигде, времени нет. Но вообще, «Территория», NET. Раньше я постоянно ходил на Чеховский фестиваль, ещё до того, как поступил. А потом как я увидел, что на Чеховский каждый год привозят Лепажа, и каждый год Лепаж одинаковый. Чеховский фестиваль для меня как-то сгорел. «Любимовку» можно считать театральным фестивалем? Стараюсь бывать там, но сентябрь обычно такой всегда неприятный и занятой, поэтому не всегда успеваешь.

Общаетесь ли со студентами других театральных школ?

С теми, кто ушёл с нашего курса, - нет, честно скажу. Не потому что не интересно или пото-му что мы - снобы и не признаём других школ. Просто времени нет, далеко. Друзья, конечно, есть с других ВУЗов, мы в одной каше варимся. Но такого, чтобы дружили, курсы-побратимы, такого нет, к сожалению. Мне как раз-таки очень интересно было бы, допустим, с «Кудряшами» из ГИТИСа что-нибудь сделать, было бы круто. Но, к сожалению, мы много у себя внутри лаборатории работаем и никуда не выходим.

Интересна ли Вам и вашему курсу современная драматургия? Каких драматургов любите, какие фамилии и названия пьес можете вспомнить?

Конечно, интересна! Нас на самом деле мастер предупреждал, что может возникнуть дичайший протест против новой драматургии. Но, к нашему удивлению, никакого протеста не было, а, наоборот, это одни из наших лучших самостоятельных работ. Я могу выделить три пьесы. Одна, над которой я работал, - это пьеса Анастасии Букреевой, питерского драматурга, "Ганди молчал по субботам". Это такая монологическая форма, пьеса про мальчика, у которого родители расходятся, и его рефлексия по этому поводу. Потом, пьеса-победительница: Дмитрий Данилов "Человек из Подольска". Мне кажется, там очень чув-ствуется жутчайший бэкграунд, отсылка к роману "1984" и так далее. Есть ещё одна пьеса, которая не вошла никуда, потому что люди испугались, но, на мой взгляд, это просто луч-шее, что я читал за последнее время. Она просто шандарахнула! Пьеса называется "Ракитян-ка", драматург Роман Дымашков. Там чернуха, мат, все бухают, умирают, кровище, насилие. Но почему-то она невероятно смешная при всём этом. Это очень смешной абсурд, который нужно решать не психологически, а, наоборот, полностью отвергая. Кривляться, клоунадни-чать. Собственно то, за что я выступаю.

Если ли для Вас какие-то профессиональные запреты, есть ли предел допустимого на сцене? Если да, то объясните, почему для вас это важно.

Хороший вопрос! Нет. На сцене можно всё, я недавно это понял. Конечно, нельзя убивать, нельзя кошельки воровать у зрителей. Боюсь говорить за всех, но мне кажется, что не только у меня, но и в принципе у нашего курса ощущения святости сцены нет. И того, что на ней что-то можно, а что-то нельзя. На сцене можно всё, главное, чтобы это как-то било эмоционально. Плохое сравнение, но на войне все средства хороши.

Есть ли, помимо учителей и преподавателей, у Вас примеры для подражания в профессии? Какие качества и знания необходимы современному артисту?

Понятие "актёр" для меня размылось к третьему курсу. Нет такой отдельной профессии. У меня есть ориентиры, но они не актёры, как правило. Я уже перестал это воспринимать отдельно от слова "творец". Актёр - он и музыкант, и режиссёр. Любой этюд, который ты приносишь, - это твоя режиссура. Любую музыку, которую ты играешь - это твоя музыка. Сейчас я очень вдохновляюсь Джоном Кейджем. Это для меня понятие очень правильного чело-века, очень. Игги Поп, Том Уэйтс, Дэвид Линч. Какие-то такие люди.

Валерий Зазулин, артист Московского Художественного театра имени А.П. Чехова (на момент записи интервью - студент 4 курс Школы-студии МХАТ, мастерская Игоря Золотовицкого и Сергея Земцова)

Как проходят ваши занятия по актёрскому мастерству?

На четвёртом курсе у нас занятий по мастерству нет, мы занимаемся выпуском дипломных спектаклей, репетируем. Только на днях выпустили спектакль "Art" по пьесе Ясмины Реза, режиссёр Игорь Золотовицкий. Остальная часть курса сейчас в Мюнхене на фестивале JULA, показывают премьерный спектакль "Самоубийца" по Эрдману. Пока ребята уехали, есть пару дней на передышку, чтобы набраться сил.

Кто из современных режиссеров, русских и зарубежных, интересен вам? С кем бы хотелось поработать в будущем?
Мне очень близка режиссура Юрия Бутусова, хочется с ним поработать. Интересен сам ме-тод, хочется понять, как он это делает. С Богомоловым тоже. Мне нравится, насколько он может быть разным в театре. Например, если взять "Юбилей ювелира" и "Идеальный муж", это совершенно разные истории. При явно отличающейся визуальной эстетике чувствуется единая отстраненная, обнуленная манера. Понять, как у него это происходит, мне бы тоже очень хотелось. Из мировых - Някрошюс, конечно. Остермайер. Но, всё впереди!

На каких театральных фестивалях бываете? Какие предпочитаете?

Из-за расписания у нас обычно сложная ситуация. Когда идут какие-то фестивали, например, «Черешневый лес» или Чеховский, в это время начинается сессия, и не успеваем ходить. Иногда, Видас Юргевич Силюнас, который преподаёт у нас зарубежный театр, помогает и делает несколько входных на спектакль в рамках фестиваля, но попасть всем туда очень сложно. Сейчас идёт фестиваль NET, думаю, на что-то удастся попасть. Хочется очень много куда сходить, интересно было бы посмотреть что-то на «Solo». Хотя, на четвёртом курсе стало гораздо свободнее по времени вечером, мы только играем спектакли и репетируем новые, а основная учебная нагрузка - лекции, речь, вокал, всё происходит днём.

Мы выпустили «Art». Реза написала эту пьесу, насколько я помню, в 1990-х. По сути, современная драматургия, и это очень ощущается. Подача материала уже близких к нам людей, она гораздо быстрее по восприятию. Мне очень нравится драматургия Ивана Вырыпаева, я читаю и хочу пробовать это на сцене.
Мне кажется, есть некая проблема, что из-за доступности в сети современной драматургии ее очень много и найти в ней что-то хорошее гораздо труднее, чем в проверенных временем пьесах. Я читал статью у Павла Руднева про современную драматургию, там какие-то конкретные имена были выписаны, они у меня лежат, и когда-нибудь до них дойду!

Общаетесь ли со студентами других театральных школ?

Да, с ГИТИСовцами, некоторыми Щукинцами, у меня есть знакомые в Щепке. Я не активно общаюсь, но у моих однокурсников много знакомых во ВГИКе. На самом деле, как такового разделения в общении у студентов театральных вузов нет. На всех «тусовках» компании пе-ремешиваются. То, что есть яркое разделение, это скорее миф.

Нет, запретов нет. Я когда в Воронеже занимался в театральной студии, мне довелось пообщаться с одним мастером курса Воронежской академии. Как-то он сказал, что можно всё, только талантливо. В меня это засело и я понимаю, что для театра сейчас не новость провокационные вещи на сцене. Главное, чтобы это было оправдано, работало на общий замысел. Это может вызывать странную реакцию, пугать, вызывать желание закрыть глаза или уйти из зала. Я очень открытый к этому человек. В плане собственного участия и исполнения то-же. Конечно, мы иногда думаем, придётся ли в театре быть обнажённым, допустим. Меня это не очень пугает, хотя, может, я так говорю, потому что никогда этого не делал. Если режиссёр меня убедит и заинтересует этим, то я буду не против.
Я вчера смотрел фильм "Иди и смотри" Элема Климова 1985 года. Там играет ещё совсем юный Алексей Кравченко и играет непередаваемо, очень страшно и пугающе. Я понимаю, что ребёнок введён режиссёром в изменённое состояние намеренно. Сначала я подумал, что это "запрещённый приём". Но при этом, я понимаю, что это даёт очень сильный посыл, когда это делает ребёнок. Причём Кравченко был на встрече перед показом и сказал, что после съёмок фильма два месяца лечился в психиатрической клинике. Наверное, я бы хотел что-то попробовать подобное. Я готов на внутреннюю боль, страдание, возможно физическое, если меня будет увлекать режиссёрский замысел.

Таких гуру у меня нет, с которыми бы доводилось общаться. Я существую в формате "подписан на страницу Бутусова в фейсбуке - вышла статья - читаю - слышу от него какие-то очень интересные вещи для меня". Так во всём.
Если раньше не надо было владеть телом, петь, танцевать на сцене, сейчас актёр должен быть суперпрофессионально подкованным. Всё меняется, и это прекрасно. Артист должен уметь многое, потому что театр - синтез всех видов искусств. Если артист не дружит с телом, мне искренне жалко его и хочется помочь, но я не знаю как.

Ванда Конисевич, 4 курс Школы-студии МХАТ (художественный руководитель – Виктор Рыжаков)

Как проходят ваши занятия по актёрскому мастерству?

Сейчас мы работаем над Стейнбеком ("К востоку от Эдема"), приносим этюды к образам. Параллельно с этим мы самостоятельно делаем "Котлован" Платонова. А так каждый день делаем этюды, показываем педагогам и вместе пытаемся что-то понять.

Кто из современных режиссеров, русских и зарубежных, интересен вам? С кем бы хотелось поработать в будущем?
Я не скажу ничего необычного, наверное. Мне бы хотелось, конечно, поработать с Бутусовым, Богомоловым, Серебренниковым. Из зарубежных - это, конечно, из серии фантазии, Тарантино! Мне очень нравится Уэс Андерсон. Очень хотелось бы сняться в зарубежных сериалах. Мне кажется сейчас то, что снимают, это прям класс. Мечтаю сняться у Валерии Гай Германики!

На каких театральных фестивалях бываете? Какие предпочитаете?

Честно, сейчас из-за того, что учусь, я не бываю ни на каких театральных фестивалях. Но до того, как поступила, я ходила на «Любимовку», это интересный фестиваль.

На нашем курсе, мне кажется, если бы у всех спросили, то все бы сказали: Иван Вырыпаев. Это самое известное. Я могу назвать Любу Стрижак, Дурненкова, Олю Мухину, Петрушевскую. Я слышала, она сейчас что-то пишет.

Если ли для Вас какие-то профессиональные запреты, есть ли предел допустимого на сцене? Если да, то объясните, почему для Вас это важно.

Из насущного и актуального: мне кажется, какой-то главный запрет - это запрет на применение еды не по назначению. То есть на сцене можно есть еду, можно на неё смотреть, просто предъявлять, чтобы она красиво стояла для чего-то. Но нельзя бросать её, рвать, кидать. Это как такое негласное правило, а во-вторых, это всегда очень режет. Когда мы можем показывать этюды, и я вижу, как кто-то кидает помидором или яйца бьёт, я чувствую, как меня сразу передёргивает. Хочется это убрать, как-то неправильно, что ли.
Мы часто спрашиваем наших педагогов, когда они дают нам какое-то задание: "А можно вот так? А можно так?" Они всегда отвечают: "Друзья, в театре можно всё". Я, правда, так считаю, что можно всё: голым выйти, пошутить про что-то. Другой вопрос - зачем, целесообразность этого.

Стрессоустойчивость, чуткость, чувство юмора, без него вообще никак, самоирония. Насчёт знаний - не знаю, правда. Из русских актёров, первое, кто приходит в голову - Алиса Фрейндлих. Из зарубежных - Натали Портман, Анджелина Джоли, Мэрил Стрип. Я ими восхищаюсь. Это женщины, которые у меня вызывают восторг. Борис Гребенщиков, Оксимирон.

Ирина Ганзера – сотрудник пресс-службы фестиваля «Золотая Маска», выпускница театро-ведческого факультета ГИТИСа.