Павел Алексеев
«Чук и Гек» по Аркадию Гайдару, реж. Полина Стружкова, театр «Глобус», Новосибирск. Показан на фестивале «АртМиграция» в Москве.
Едва ли для кого-то станет открытием тот факт, что и по сей день детский театр зачастую воспринимается как маргинальная территория, зона отчуждения. Но вместе с тем такому мнению отнюдь не безуспешно можно противопоставить и иную точку зрения, суть которой в том, что детский театр – это как раз-таки наоборот место чрезвычайно тонкого, а подчас и наитончайшего чувствования как современного искусства, так и самого Zeitgeist.
Сценическое пространство (сценография Марии Кривцовой) представляет собой студию звукозаписи со всеми характерными и необходимыми для ее работы атрибутами: здесь и всевозможные микрофоны, и неизменные таблички «Тишина», «Идет запись», «Аплодисменты», и целый арсенал одновременно остроумных и простых приспособлений для извлечения самых разных звуков. Помимо техники другим важным элементом студии являются предметы, очевидно, советской эпохи – бывшие когда-то классическими зеленые обои на стенах и на них же – небольшие плакаты. Впрочем, это в большей степени не столько аутентичный исторический антураж, сколько место хранения предметов ушедшей эпохи и указание на присутствующую здесь же практически зримо ностальгию. В этом антураже трем работникам студии предстоит записывать радиопостановку названного рассказа.
Сценическое существование трех актеров (Илья Паньков, Иван Басюра и Марина Кондратьева) определяют две составляющие: с одной стороны, это те звуки, которые извлекаются ими для иллюстрации истории Чука и Гека, а с другой стороны, совершенно контрастные по отношению к сюжету отношения между самими участниками записи, которые забывают слова, не сразу находят нужные предметы, общаются между собой. Режиссер выносит на поверхность природу театра и театральности, а литературный текст является лишь импульсом для текста театрального, который совершенно самостоятелен. В этом плане «Чук и Гек» – это своего рода «Принцесса Турандот», но только для самых маленьких, что, впрочем, вовсе не стоит прочитывать как указание на определенную вторичность этого режиссерского решения – режиссура Стружковой несмотря на явно узнаваемые параллели исключительно индивидуальна и более чем самобытна.
Чем дальше герои спектакля продвигаются по тексту советского классика, тем активнее они его переживают. Так, если поначалу актеры сконцентрированы исключительно на звуке, то со временем они уже начинают его разыгрывать, в итоге к концу спектакля и вовсе почти нивелируя произведенное в начале спектакля различение между актерами, их персонажами и героями рассказа.
«Чука и Гека» можно слушать, закрыв глаза, – столь богата и четко проработана его звуковая партитура. Но делать этого все же не стоит по той простой причине, что здесь действительно есть на что посмотреть. Более того, эта чрезвычайно искусная постановка – истинное пиршество для глаза: пластические партитуры актеров сделаны крайне подробно и на редкость разнообразно, а потому за ними действительно интересно следить, что в совокупности со сценографией и регулярно меняющимся освещением (художник по свету Елена Алексеева) выглядит уже не только совсем неплохо, но и по-настоящему оригинально и стильно.
Но работа Полины Стружковой примечательно не только и даже не столько этим. Для этого спектакля в равной степени важно как то, что сделано, воплощено на сцене, так и то, что могло бы гипотетически быть сделано, но чего все-таки не произошло. Иному зрителю вполне может показаться, что перенос действия в студию звукозаписи – сугубо формальное решение, прихоть режиссера, не предлагающие зрителю хоть сколько-нибудь достойных обдумывания смыслов. Но такое впечатление обманчиво – двойное дно есть. Именно этот перенос и позволяет найти в рассказе современное содержание: театр и искусство вообще оказываются не вторичными по отношению к жизни феноменами и даже не параллельными. Они – тот источник витальности, который способной оживлять и преобразовывать реальность, а не отвергать ее или скрываться от нее.
И еще. Вполне очевидно, что назрела не столько естественная смена театральных поколений, сколько быстрое и в некотором смысле даже радикальное переформатирование театрального пространства России. И это связано в равной степени с двумя параллельными и в то же время взаимообусловленными процессами. Во-первых, молодые режиссеры – в отличие от своих предшественников – по понятным причинам все более настойчиво проявляют интерес к не только принципиально иным темами (что – повторим еще раз – вполне логично и ожидаемо), но также и уверенно практикуют принципиально иные театральные языки (которые в свою очередь достаточно разнородны для того, чтобы пытаться их прописать по ведомству одного или нескольких направлений). Во-вторых, современный и опять же молодой зритель не только готов воспринимать новый театр, но и имеет осознанный запрос именно на новый театр. Не менее важно и то, что этот явно набирающий силу процесс обновления связан с намечающейся и уже дающей о себе знать децентрализацией культурного процесса в России. Театральная Россия – это уже далеко не два мегаполиса в лице неизменного набора театров, но в значительной мере и регионы. И едва ли стоит говорить о том, что это «выравнивание» идет только на пользу российскому театру, в т.ч. и тем же столичным театрам, а также, разумеется, и культуре в ее самом широком понимании.
Павел Алексеев - театровед, выпускник СПбГАТИ (2012). Стипендиат СТД (2011). Читает лекции по вопросам философии современного искусства и культуры. alexeev_culture@mail.ru
