Азалия Балгазина
«Река Потудань» по повести Андрея Платонова, реж. Сергей Чехов, Псковский театр драмы имени А.С. Пушкина
История возвращения с войны молодого юноши Никиты Фирсова, история обретения себя, своей мужской силы, рассказана режиссером приемами театра физического, визуального и аудиотеатра. Актеры не произносят на сцене ни слова.
Текст повести транслируется на стене и доносится из динамиков. Его читают актеры Юрий Новохижин, Надежда Чепайкина, Виктор Яковлев, исполнители образов стариков. В начале спектакля текст буквально обрушивается словесным потоком. Фразы, звуковые помехи, лязги, шумы, перемешиваясь и наслаиваясь, сумбурным гулом «давят» на слух. Постепенно, по мере развития сюжета, он начинает освобождаться от излишнего звукового нагромождения, и платоновский текст раскрывается в своей самобытной красоте, выравнивается, становится прозрачнее, внятнее и душевнее.
Не синхронизируясь со зрительным образом спектакля, он ближе к финалу сольется с ним, дополняя и замыкая его. В сценографии для камерного пространства представлен «отрезанный метр» от типичных «километров» коридоров казенных помещений с узнаваемой зеленой покраской стен (художник Анастасия Юдина). Искусственный холодный свет, в экране телевизора на стене на протяжении всего спектакля фрагментарно появляются части женского лица.
Условно, это больница или дом престарелых, где три пожилых человека с отстраненными и потерянными лицами сидят в креслах. Медсестра или же сестра милосердия (Илона Гончар) в непрерывном ритме снует перед пациентами, проходя от одной двери к другой. По замыслу режиссера, именно она является центральным, ключевым образом в спектакле.
В одежде, стилизованной под униформу медицинских сестер (сестер милосердия) начала XX века, она олицетворяет саму жизнь, через образ медсестры «жизнь» помогает исцелиться этим истерзанным ужасами войны больным и преждевременно состарившимся людям. Она же несет в себе и символ реки Потудани, иносказательно «реку жизни», и она же является воплощением образа молодой, красивой Любы Кузнецовой, возлюбленной Никиты.
Скорее, это реабилитационная клиника, «водолечебница», где происходит процесс реабилитации, возвращения функциональности органов чувств, но одновременно здесь происходит и таинство, инициация героев, ведущая к возрождению. Медсестра учит заново ходить, танцевать полумертвого, еле волочащего ноги «старика» Никиту (Виктор Яковлев). Дает ему почувствовать вкус воды, тепло прикосновений, сострадая ему, влажной ладонью снимает жар со лба, нежно укрывает, подносит лекарства. Но и сама «медсестра — жизнь — Люба», возрождая и спасая Никиту, этот происходящий взаимный «энергообмен» с болью пропускает через себя, в некоторых сценах актриса отворачивается от Никиты, не пьет с ладони им принесенную еще пока «мертвую воду», бьется в конвульсиях, в своей надломленной пластике выражает страх, бессилие, отчаяние. Рукой-крюкой водит по лицу Никиты, «умоляюще» ползает в его ногах или сворачивается клубком, вдруг пугливо и беспомощно льнет к нему, или они пристально вглядываются друг в друга. И эта одна из самых пронзительных сцен спектакля, когда Никита и «жизнь» смотрят друг на друга.
Не только люди страдают от ужасов войны, самой «жизни» больно за муки людей. Упругое, гибкое тело актрисы в своем графическом рисунке поражает точной пластической выразительностью. В середине действа текст и звуки начинают доноситься тяжелым, глухим звучанием, как сквозь толщу воды, и всполохи света, тени, все происходящее на сцене становится ирреальным, запутанным, едва осознаваемым. Словно мы ощущаем себя тонущим человеком. Это кульминационный, переломный момент, образно говоря, пик горячки, агонии больного сознания и Никиты, и Любы, после которой больной либо выживает, либо умирает, и это так называемый «ониристический код», сближающий явь и бред.
Никита мгновенно приходит в себя, выздоравливает от своей тоски и немоты, узнав, что Люба, его «жизнь», пытаясь утонуть в Потудани, заболела и ждет его, погибая от печали (тело актрисы ватное, неуправляемое). На сцене теперь появляется молодой Никита (Денис Золотарев), и он так же движется от одной двери к другой (символика водоворота). Аудиоповествование и фоновая музыка начинают гармонично дополнять визуально-пластический образ спектакля. Подняв на руки обездвиженную «медсестру — жизнь — Любу», Никита подводит ее к струям «живой воды» Потудани, и она с жаждой и упоением начинает их глотать. Никита смотрит на нее, он «пожелал ее всю, чтобы она утешилась, и жестокая, жалкая сила пришла к нему».
Режиссер ввел в спектакль нового исполнителя через метафору «сказочного превращения», вечную незыблемую мифологему, трансформацию от «обратного». Юноша, превращенный злым духом - «войной» - в старика, «расколдовывается» благодаря животворящей силе любви, силе жизни и чудодейственной «живой воде» Потудани. Как ни странно, это предсказуемый, наглядно дидактический режиссерский прием, часто применяемый в «классическом театре» органически вписался в заданную режиссерскую стилистику. Ценнее всего, что он сработал в строгом соответствии с жизнеутверждающей авторской идеей произведения.
Азалия Балгазина родилась в Уфе. Окончила Уфимский педагогический колледж и Уфимский институт искусств. В годы учебы одновременно работала в Русском драматическом театре и Башкирском театре кукол. В 2003-2011 годах работала редактором отдела "Культура" научного издательства "Башкирская энциклопедия", вела раздел "Драматическое искусство". С 2012 года главный специалист отдела информационных технологий и реставрации особо ценных документов Архивного Фонда РБ Центрального архива общественных объединений РБ. Работала заведующей музеем Башкирского театра драмы имени М. Гафури. azalia78@inbox.ru
