Елизавета Исаева
«...Души» по Николаю Гоголю, реж. Федор Малышев, Мастерская Петра Фоменко
«...Души» в Мастерской Петра Фоменко, премьера которого состоялась 5 июня 2017 года, - это сложное сценическое сочинение, торжественное и иногда пугающее карнавальное шествие, в котором с основным сюжетом «Мертвых душ» сплетены разные тексты Гоголя и других авторов. Здесь Собакевичу о приезде в город Чичикова рассказывает Бобчинский, здесь Манилов и Губернатор периодически перевоплощаются в Ивана Иваныча и Ивана Никифоровича, здесь Акакий Акакиевич Башмачкин (Сергей Якубенко) грустит по дырявой шинели, здесь, по городской молве, Чичиков собирается увезти дочку майора Ковалева, а в финале Ковалева (или его нос?) хоронит целая процессия.
В этом карнавальном калейдоскопе возможно все. Режиссер меняет главы местами, переплетает сюжеты, связуя персонажей из разных произведений и придавая словам неожиданные воплощения. Так, в последней помещичьей сцене спектакля Ноздрев и Чичиков «играют в шашки», но не в игровые, а в боевые, притом реплика «Давненько не брал я в руки шашек!» и последующие приобретают значение каламбура. А перед этим поединком огромная тень Губернатора (Алексей Колубков) словами шекспировского Клавдия открывает бой: «Тост короля за Гамлета. - Начнемте». Кроме того режиссер меняет главный вопрос «Мертвых душ» «Русь, куда несешься ты?» на «Русь, чего ты хочешь от меня?» - тем самым смещая центр повествования с поиска пути России на поиск места русского человека на ее необъятных просторах.
Спектакль, жанр которого обозначен как
«карнавальная мениппея» - вид серьезно-смехового жанра, вбирает в себя высокое и низкое и имеющий целью дойти до очищения через осмеяние и провокацию. Основная антитеза - темный, мистический мир помещиков и светлое, народное начало лирических отступлений, воплощенное в образе кучера Селифана, которого играет сам режиссер, Федор Малышев.
Селифан - с виду простой русский мужик с открытой и бесхитростной душой - в неопределенного цвета мешковатом, неказистом костюме, напоминающем какой-то причудливый ватник, в приплюснутой тряпичной шапочке, как детский чепчик, с набеленным лицом, тонко очерченным, почти гоголевским носом, с глазами, смотрящими с опаской и растерянностью, и приподнятыми домиком большими наклеенными бровями. В сущности же он - интеллигент, печалящийся о судьбах России, создающий своей философской мыслью ее духовную основу. Он выходит на сцену один, робко переходит с места на место, ловя ускользающий от него луч софита. Наконец поймав, с осознанием важности произносимого читает по книжке письмо Пушкина к Чаадаеву, периодически простодушно-восторженным взглядом окидывает зал, как бы в ожидании реакции, в конце чтения закидывает голову и неслышным, задушевным шепотом повторяет слова Пушкина: «...такой, как нам Бог ее дал».
Этот кучер, «лицо... второстепенное, или даже третьестепенное» в поэме Гоголя, в спектакле же «...Души» становится средоточием русского духа в лучших проявлениях, его образ выражает устремленную ввысь «русскость», что для режиссера, видимо, является главной идеей спектакля.
Селифан читает не только Пушкина, но и других великих русских классиков: Блока, Чехова, а в одном из отступлений, озаглавленных им как «дорога», он выходит с табуреткой, садится в луч софита и начинает читать Лермонтова, «Выхожу один я на дорогу...» Читает, потом робко, неуверенно запевает романс на эти стихи. На его пение, в недоумении и любопытстве озираясь по сторонам, выходят другие персонажи, как тени, становятся у него за спиной, и, глядя вверх, начинают подпевать. На антитезе со всем мракобесием, связанным с помещиками и чиновниками, этот эпизод выглядит как бы примирением двух миров - мира чистой русской души и доведенных до своего апогея (но оттого тоже не менее русских) пороков.
Селифан поет романсы, ставшие уже почти фольклором, и сопровождает его всегда одна песня - «Ой вы, кумушки, кумитеся» - в сокровенном, народном исполнении тонким женским голосом. Она становится лирической темой спектакля, ее появление прерывает мрачное карнавальное действо, дает понять, что не все в этом мире темно и страшно. А Селифан бережно ловит песню двумя руками, как птицу или бабочку, прислушивается к ней через свои ладони и аккуратно выпускает к себе за пазуху, слева, ближе к сердцу.
Совсем иная музыкальная тема у остальных персонажей. В этой части спектакля звучат вариации на тему произведений Шостаковича, Вагнера, группы «АукцЫон», а за основу Федор Малышев взял увертюру из сюиты «Мертвые души» Шнитке. В спектакле эта музыка звучит в живом исполнении «оркестра пятерых» (Антон Сергеев, Александр Гусев, Михаил Волох, Рафкат Бадретдинов, Евгений Алтудин) в несколько переработанном, обостренном варианте. Торжественный и в то же время вкрадчивый характер музыки Шнитке создает совершенно особую, мистическую, мрачно-гоголевскую атмосферу.
Увертюрой «Мертвых душ» начинается знакомство зрителя с действующими лицами. Каждый персонаж в ритмичном полутанце (хореография Никиты Кукушкина) выходит по длинному, параллельному сцене дощатому столу, спрыгивает с него в луч света, делает характерный для себя жест и в танце отходит в сторону, уступая место следующему. Это действо завораживает с первых секунд, как только из-за кулис ступает на этот стол-подиум первый помещик. Причудливые костюмы (Павел Каплевич) и грим (Анна Мелешко) создают образы недолюдей, кукол, сшитых из ярких лоскутков и с нарисованными пугающими лицами. Их ритмическое шествие набирает темп и превращается в какой-то языческий всеобщий танец, религиозный обряд, где каждая из этих застывших нечеловеческих масок статично кружится, качается или танцует.
Помещики и чиновники в «...Душах» еще более гротескные, чем у Гоголя, непохожи на людей. На балу у Губернатора они сползаются в темноте под приглушенные звуки виолончели и застывают все вместе, как на семейном снимке, в характерных позах, пока Губернатор разговаривает с Чичиковым (Дмитрий Захаров), и иногда одновременно, будто по щелчку, начиная хлопать словам Чичикова.
Первый, к кому приезжает Павел Иванович, - помещик Манилов (Дмитрий Рудков) - с огромным цветным бантом на шее, с набеленным и напудренным лицом, с кудрявым хололком волос, с не сходящей с лица приторной улыбкой и высоким, ласковым, монотонным голосом. Он настолько упивается «хорошим обращением» с Павлом Ивановичем, что в какой-то момент даже превращается в кота - мяукает, трется, стоя на четвереньках, о ноги Чичикова и просит почесать за ушком. Слащавость этой картины убавляет жена Манилова. Она не появляется на сцене, но рычит откуда-то из-за кулис мужским голосом свое вечное: «Душечка! Открой ротик!», заставляя «душечку» трепетать от страха и почти с отчаяньем жаловаться Чичикову на отсутствие друзей.
В ответ на просьбу Чичикова продать ему крестьян Манилов приходит в странное состояние: как бы теряет связь с реальностью, сначала оттого, что обнаружил каламбур в словосочетании «без земли» («бес земли» - много раз повторяет он, делая себе пальцами рожки и указывая на землю), затем из-за сказанного шепотом слова «мертвых». Он делает причудливые, механические движения руками, как бы ища способа устранить сбой в собственной голове, исправить неполадку, и затем, найдя решение и согласившись на сделку, вместо подписи скрепляет купчую поцелуем.
Собакевич (Евгений Цыганов) - с широкими, крепкими плечами, в красной рубахе, из-под ворота и из-под рукавов которой торчат густые рыжие волосы, с короткими ногами в огромных башмаках, которыми он вечно наступает на ноги Чичикову, заставляя его выгибаться назад и протяжно выть. У Собакевича - щетинистые рыжие волосы, всегда прищуренный глаз, недовольное выражение лица и рычащий голос. Он жует вареную картошку и сперва не замечает Чичикова, но, как настоящий хозяин, сразу понимает, что ему нужно, и предлагает свою цену. Рассказывая о крестьянах, он из своей миски достает руку «каретника Михеева», склянку со спиртным («Пробка Степан»), оттуда же невидимые слуги подают ему рюмки, соленые огурцы, вытирают ему рот.
Перечень достоинств умерших крестьян постепенно приобретает в его исполнении ритмичность, ускоряется, Собакевич вскакивает на стол, и уже в каком-то ритуальном шаманском танце под бой барабанов повторяет свое заклинание: «Покупай по сту!»
Еще более темная, мистическая сущность проявляется в помещице Коробочке (Роза Шмуклер). Крохотная, похожая на старую, местами треснувшую фарфоровую куклу, с набеленным лицом и черными впадинами глаз, с высокой, растрепанной прической, в поношенном черно-желтом платье. Она передвигается, согнувшись пополам, на полупальцах, помогая себе при ходьбе руками; на стуле сидит, держа чуть согнутые ноги на уровне своего тела и иногда «потирая лапки», как муха; а в разговоре с Чичиковым обхватывает его руками и ногами, вцепляется в него, не давая пошевелиться. Главная черта Коробочки - «дубинноголовость» - проявляется, когда в момент непонимания ее как бы переклинивает, на мгновение отключает от реальности, голова безжизненно падает на бок, глаза становятся пустыми и стеклянными, а рот широко раскрывается с характерным цокающим звуком.
Эпизод в ее имении начинается со сцены ворожбы, колдовства, причем колдует не сама Коробочка, а ее альтер-эго - мертвая Панночка (Мария Андреева), а Настасья Петровна только повторяет за ней, стоя в кромешной темноте со свечой на тарелке, в ряд с другими героями, в этой сцене приобретающими значение мертвых душ. Панночка и дальше не оставляет свою героиню, перенимая некоторые ее реплики. Так, призраком, под звуки громового раската, в столбе дыма и света, она влетает из-за кулис и, злорадно смеясь, говорит об умерших крестьянах и предлагает Чичикову почесать ему пятки.
С приездом к Плюшкину меняется оформление сценического пространства (сценография Владислава Фролова): если каждому помещику соответствует какой-то свой цвет (Манилов - зеленый, Собакевич - красный, Ноздрев - синий и др.), то здесь ярких цветов нет - напротив, только темнота и редкие бело-дымные лучи света. Передняя створка дощатого стола откидывается, и за ней, под столом, сидит Плюшкин (Томас Моцкус), к которому Чичиков также пробирается под столом, в тесноте, ударяясь головой о перекладины.
Плюшкин - в большом, черно-белом костюме с бездонным карманом на животе, с таким же черно-белым, сморщенным, подвижным лицом, с безумными, злыми глазами и деревенским выговором. Его монолог о прошлой жизни предельно сокращен, чтобы создать как можно более гротескный, неприятный образ «прорехи на человечестве».
Ноздрев (Владимир Свирский) появляется на сцене внезапно, как только Плюшкин, засунув в свой карман трость Чичикова, удаляется. Он выскакивает из ниоткуда и начинает кружить Чичикова в безумном танце с папкой в зубах, напоминающем то какое-то причудливое танго, то своеобразную борьбу. Весь его образ - натянутый нерв, истеричность и постоянно требующий выхода избыток разрушительной энергии. В его вечно горящих злорадным, насмешливым огнем глазах отражается безумство человека, способного на все, что взбредет в его шальную голову, с лица не сходит наглая улыбка, говорит он экспрессивно, почти кричит. На голове у Ноздрева окрашенная ярко-синим полоса волос, как панковский ирокез, одет он в такой же ярко-синий военный сюртук, который затем он с себя сбрасывает, оставаясь в черных, закатанных до колена штанах, босяком и с голым торсом. Распалившись от вышеупомянутой «игры в шашки» и разозлившись на пришедшего его задержать майора Ковалева (Михаил Крылов), внезапно узнавшего в нем свой потерянный нос, Ноздрев приходит в настоящее безумство, необузданное, крушащее все на своем пути.
Свой отдельный моноспектакль в «...Душах» играет Полина Агуреева, которой отдана роль Общества. Под бой барабанов на белом заднике неосвещенной пустой сцены сперва важно вышагивает перевернутая тень актрисы, а затем появляется и она сама. Первые ее слова: «Заварилась каша!» - одновременно с которыми она властно разводит руки в стороны и откидывает длинный подол ассиметричного черного платья, сразу захватывают все внимание зрителя и держат его до точно такой же фразы и такого же жеста руками в финале этой сцены. А что происходит между? Магия лицедейства. Когда одна актриса мгновенно переключается с одной роли на другую, с мужской на женскую, с барыни на служанку, создавая целую галерею образов, разворачивая полную и разнообразную панораму общества этого уездного города. У каждого героя - Приятная дама, Дама, приятная во всех отношениях, Параша, Сысой Пафнутьевич и другие - своя особая манера говорить, выражение лица, голос, жестикуляция. Постепенно их разговоры между собой ускоряются, принимают ритмичность и уже не нуждаются в голосовом сопровождении, под звуки ударных превращаясь в игру одними жестами и мимикой.
Сцена Общества открывает второй акт спектакля и подытоживает развернутую в первом акте галерею персонажей - мрачных языческих идолов, воплощенных пороков. Во втором акте отношение к этим недолюдям, монстрам, становится иным - сострадательным, по-гоголевски жалостливым, хотя сами они остаются прежними. В развитии здесь дан только один герой - Павел Иванович Чичиков.
В первом акте Чичиков имеет почти демонический образ - а каким еще может быть человек, скупающий мертвые души у помещиков, которые и сами «мертвы»? Белое лицо, тонкий орлиный нос, очерченные черным скулы и глаза, строгий костюм, мерный, спокойный голос. Он всем умеет угодить и понравиться без особого усилия, оставаясь при этом с невозмутимым лицом и почти не жестикулируя, часто повторяет слово «черт», что по речевой характеристике противопоставляет его кучеру Селифану, постоянно говорящему Боге и душе.
В «...Душах» Чичиков произносит два больших монолога. В первом акте Павел Иванович повествует о своем прошлом и о решившем всю его жизнь завете отца: «Копи копейку!» В этом монологе он выходит один на темную сцену, с бело-дымной световой решеткой за спиной, раскладывает на столе свою папку с бумагами и в цинично-торжествующей манере ведет свое рассуждение, выстраивая выгодную для себя логическую цепочку: «я подлец - я хозяин - я приобретатель». В этом воспаленном жаждой денег торжестве он доходит почти до исступления, в один момент сминая и зажевывая лежащую перед ним бумагу.
Совсем иным Чичиков предстает перед зрителем во втором акте спектакля. Здесь он - человек, и об этом в отчаянье заявляет всему миру. Он ошибся, понес наказание и раскаивается, ведь любому человеку свойственно ошибаться. В его монологе звучит настоящая боль о несправедливости жизни, и протест против этой несправедливости - как социальный, так и нравственный. Единственное, чего хочется этому «новому» Чичикову, - вырваться из душного мира, улететь на тройке быстрых коней далеко-далеко, туда, где нет Ноздревых и Собакевичей.
В своих размышлениях он доходит до воспоминаний о родном доме и матушке, и эти воспоминания - совсем не такие, как предыдущие, где души не было. Здесь наш герой - не Чичиков-приобретатель, а мальчик Павлуша, застенчиво и грустно, чуть не плача, ковыряющий в ногтях и, изредка поглядывая вверх через зрительный зал, просящий матушку пожалеть его, уронить слезинку о горестной судьбе ее сына.
Этот детский страх наказания и появившееся из-за него смирение и раскаяние примиряют Чичикова с Селифаном. Чичиков уже не кричит на него, он предлагает Селифану спеть, и они вместе, стоя спина к спине, поют сокровенную, грустную песню «Ой вы, кумушки». Чичиков ежится от холода и, как ребенок, языком пытается ловить падающие снежинки. Свет гаснет, песня продолжается в темноте, затем повисает в воздухе, оставляя в сердце зрителя светлую печаль и благотворную жалость к этим странным, не вполне похожим на людей героям, населяющим причудливый мир «...Душ».
Режиссер в своей постановке не спорит с автором и не переделывает его под себя, а, напротив, обостряет заложенные им темы и смыслы, помогая современному зрителю разглядеть и почувствовать их вечную актуальность и неисчерпанность. Выбранный для этого жанр - карнавальная мениппея - полностью оправдан: через смешное, темное, мистическое и порочное спектакль выходит к чему-то очень светлому и духовному, вскрывает важнейшую черту русского характера - стремление вверх, к чистоте и правде, несмотря ни на что. Этот взгляд ввысь и это сострадание к своим героям - очень гоголевская черта, так верно понятая и воспроизведенная в «...Душах» Федором Малышевым и всеми создателями спектакля.
Елизавета Исаева – студентка 1 курса театроведческого факультета ГИТИСа (мастерская А. В. Бартошевича и В. Ю. Силюнаса). hodyachippz@mail.ru